Нож в спину

- Сначала я этот Майдан не одобрял, – говорит Александр Шило, не отрывая взгляда от дороги.  

- Почему? - спрашиваю я, предвкушая дискуссию.

- Помнил первый Майдан, когда людьми воспользовались, - говорит волонтер.

Саша - молодой программист родом из Макеевки. Уже несколько месяцев он работает с волонтерами "Вернись живым", и сейчас он везет тепловизоры и другое дорогое оборудование военным. Его ждут в Бердянском морпорту, Мариупольском аэропорту и не только.

На вопрос об общении с друзьями из Макеевки, Саша хмурится.

- Очень хреново, - отвечает он, – невозможно говорить, сразу тебя пинают "обамами". И главное - никакой критики не воспринимают, мыслят штампами. Типа "Россия не продалась пиндосам, а вы продались".

У Саши есть знакомые, которые воюют в "ополчении". Двое из них погибли.

Сам Александр Шило больше не ездит домой в Макеевку:

- Думаю, из-за всех моих деяний меня на блокпосту возьмут. А может, и нет. Но проверять не хочу.

Какого быка?

Практически во всех воинских частях настаивают на необходимости передавать оборудование "из рук в руки" конкретным подразделениям, а не высшему командованию – иначе оборудование и снаряжение либо воруется, либо "куда-то пропадает", либо "консервируется". Да и волонтеры теперь отдают все исключительно под подпись и печать.

Первыми, кому волонтер из Макеевки передал тепловизор стоимостью в несколько тысяч долларов, стали представители "Правого сектора". Они ждали машину Саши на одном из перекрестков на трассе Бердянск - Мариуполь, куда спустились с севера ради встречи.

- Как раз вовремя, – говорит один из "правосеков", принимая тепловизор. – Сегодня ночью будем работать.

Парни жалуются: военные просили "Правый сектор" не нарушать перемирие даже после обстрела блокпоста под Волновахой.

- И в Песках нашим стрелять не дают (разговор состоялся в среду). Сказали: будем стрелять – не дадут бэка.

- Какого быка? – не понял я.

- Боекомплект. Нам ведь патроны официально не выдают. Мы ж ОПГ, – саркастически говорит он. – Вот и побираемся у военных.

Только боец из "Правого сектора" соглашается на фотографию без балаклавы.

- Я уже давно "открыл лицо", – ухмыляется наш собеседник и показывает на товарища по "Правому сектору". – А ему без балаклавы нельзя, он сам из Донецка.

Волонтер Александр Шило из Макеевки с "правосеками", в том числе донецким

Сами понимаете, среда

В тот день все было спокойно, лишь на следующий мы узнали из новостей об обстреле миссии ОБСЕ в этом районе.

Саша кружится по Донецкой области возле Мариуполя и на север от него, развозя технику. 50-летний нацгвардеец, которому Саша привез под роспись монокуляр (подзорную трубу), сказал, что ждет наступления, однако на вопрос, откуда у него такая информация, ответил: "Мы же новости смотрим". Сжимая подзорную трубу, поделился своим страхом:

- Я на вышке сижу. Когда я там – меня никто не достанет. Вот пока лезу... Очень снайпера боюсь.

14 января в аэропорту Мариуполя кадровые военные заявили, что у них все спокойно, и что наступление сепаратистов если и будет, то вряд ли с этой стороны, ведь Мариуполь очень укреплен. Скорее – с севера.

Севернее, уже под вечер, мы добрались до расположения николаевской 79-й бригады. Глубокая сельская местность. Когда подъехали, хотели сфотографировать упитанную свинью, которую крестьянин гнал прутиком на фоне военной техники, но нам не разрешили.

- У меня отец с восемнадцати лет военный, – говорит нам Дима, офицер из Николаева. – Ну и я тоже.

Пока мы ждем комбата с печатью (он должен расписаться за тепловизор), Дима рассказывает об изменении своих и отца взглядов за последний год. Мы стоим на морозе, постукиваем ногами о землю. Дима из 79-ки:

- Я ведь раньше тоже думал: вот, бандеровцы. Сами понимаете, среда, в которой вырос. Слышишь ведь постоянно: бандеровцы-бандеровцы. А недавно отец мой, бывший советский офицер, говорит: "Слушай, а чего это Россия нам все время рассказывает? Может, мы и есть бандеровцы?" Тут я и ох**нел.

Уже глубокой ночью у нас будет встреча под Мелитополем с усталым офицером в очках, который служит в 11-й бригаде "Киевская Русь". Он с еще несколькими военными прождал нас на заправке несколько часов: вечером мы заблудились и поэтому опоздали.

По разговорам офицера в очках я сделаю предположение:

- Вы ведь не мобилизованный, а кадровый военный?

- Кадровый, – устало скажет он. – Но с 91-го не служил. А сейчас опять пришел. Нам-то полегче. Мы уже пожили. А молодым жить надо.

И начнет устало рассказывать, насколько лучше вооружена российская армия: перед тем, как 11-ку отвели, она противостояла кадровым российским десантникам на севере от Донецка.

Ты предатель – сам ты каратель

Как я упоминал, вечером, после возвращения из 79-й бригады, мы немного заблудились. Когда мы выезжали, уже совсем стемнело.

- Не переживайте, сепаров тут нет, разве что информаторы, – провожал нас Дима.

Мы ехали по проселочной дороге сквозь туман, GPS повел не по главной дороге, а по кратчайшему пути, сквозь стелящийся туман и камыши.

В результате один раз застрявшую в снегу машину пришлось толкать. Когда мы доехали до Бердянска, был глубокий вечер.

В порту нас встретил Максим Бенедисюк – капитан корабля морской службы охраны "Донбасс".

Корабль "Донбасс" ранее базировался в Крыму. Его перевели в Мариуполь после аннексии Крыма Россией.

- У меня много знакомых осталось в Крыму, – говорит капитан Бенедисюк. – Но мы почти не общаемся. А о чем говорить? "Ты мудак и предатель – сам ты мудак и каратель"?

Бенедисюк разводит руками и улыбается. Максим разговаривает в нос и тягуче – типичный акцент жителя спальных районов, но при этом капитан очень улыбчивый и явно стеснительный.

Капитан корабля "Донбасс" Максим Бенедисюк

Троллинг сепаров отменяется

Вселенская несправедливость проявила себя в том, что пограничник пустил на территорию порта журналиста и фотографа, однако не пропустил волонтера Сашу Шило, которого не оказалось "в утвержденных списках". И это при том, что Саша – один из волонтеров "Вернись живим", которые привезли для корабля "Донбасс" новый радар.

- Да я же этот список и писал, как мне подали, – возмущается капитан Максим Бенедисюк. – Могу дописать!

Пограничник звонит начальству и боится ослушаться.

- Вот видно того, кто "там" не был, – говорит Бенедисюк. – У нас раньше такая же бюрократия была. Сейчас – здоровый пофигизм. Главное, чтобы боевые задания выполнялись.

Мы едем по территории порта по раздолбанному покрытию, трясемся через засыпанные глиной рельсы, проезжаем в полутьме мимо гор – буквально гор – металлолома и породы.

- Хорошая локация для съемок чего-то апокалипсического типа Half Life, – говорит волонтер Виталий Дейнега.

Корабль "Донбасс" пришвартован в замерзшей, покрытой льдом бухте.

В кают-компании, где висит ветка елки с гильзами в качестве новогоднего украшения, офицеры корабля смотрят фильм. Увидев нас, капитан закрывает свой ноутбук:

- Троллинг сепаров пока что отменяется.

Я успел прочитать на экране, что капитан вел добровольную "информационную войну" в комментах в одной из соцсетей. Тема – все та же, которую обсуждали все военные в этот день.

Как и ранее морпехи, как и военные в мариупольском аэропорту, здесь моряки-пограничники издевательски обсуждают версию сепаратистов, будто под Волновахой не сепаратисты обстреляли блокпост, а "сами укропы себя заминировали". Позже именно обстрел блокпоста подтвердит ОБСЕ.

Предатели никому не нужны

Юрий Алейников – львовянин по маме, белорус по отцу. До марта служил в Балаклаве, в Крыму. Он – один из тех, кто вывел три корабля из Балаклавы в Одессу; уже из Одессы Алейникова перевели сюда.

Юрий Алейников (справа)

- При этом ребята на одном из кораблей явно не хотели уходить, – вспоминает Алейников. – Корабль совершал непонятные движения, которые об этом свидетельствовали. Но мы их "убедили".

Как именно "убедили" сослуживцев, Алейников предпочитает умолчать.

Практически все корабли, кроме "хлама", удалось вывести, уверяет он. Моряки с явной привязанностью произносят названия суден, потом долго начинают разговаривать между собой о правильных и неправильных красках для кораблей, о маслах, о лимите на топливо и отмене лимита на время войны, о том, как раньше нарушителей границы или браконьеров не преследовали, чтобы экономить топливо, а теперь нет случаев, когда кто-то не остановится после предупредительного выстрела... Потом возвращаются к крымским сослуживцам.

Были сослуживцы, которые остались. Хотя моряки утверждают, что с ними не общаются – они много и охотно говорят о быте тех, кто остался.

- У них там теперь обычная практика: стучать в ФСБ друг на друга, – говорит капитан Бенедисюк.

Алейников подхватывает:

- Ведь тем, кто сдался сразу, и Россия тоже не доверяет. Предатели никому не нужны.

По словам моряков, получше относятся к тем, кто сначала отвел-таки украинские корабли из Крыма, а уже потом вернулся в Крым наниматься России.

Нож в спину

По словам моряков, "предателями" в Крыму становились моряки из разных регионов.

- У нас была женщина из Ивано-Франковской области, по-русски плохо говорила. Осталась, – говорит Алейников.

Бенедисюк рассказывает об оставшихся из Ровно, из Мукачево: "Куда уж западнее".

Алейников, который увел корабли из Крыма и остался на украинской стороне, вместе с другими офицерами смотрел в кают-компании какой-то русский трэш. Может, раньше этот русский патриотический бред и произвел бы на них впечатление, но сегодня такая "пропаганда" на моряков больше не действует.

Капитан позвал кока, над которым все подтрунивали за его высокий рост и красивую прическу: коку постоянно приходилось нагибать голову, чтобы не испортить прическу о низкие потолки на корабле.

Когда нас накормили тушенкой, Юрий Алейников объяснил:

- Понимаешь, мы ведь в Крыму дружили с русскими. Никто ведь такого от русских не ожидал. Это как если бы мы сейчас посидели в кают-компании, а потом я отворачиваюсь – а ты мне нож в спину.