В последние недели много говорил с людьми, чей жизненный излом оказался ловко укутан в обезличенную аббревиатуру ВПЛ - "внутренне перемещенные лица".
Говорил с переселенцами.
Причем не о присутствии российских войск на Донбассе и не о степени любви к Украине на оккупированных территориях - стандартный набор для журналиста, да и не только, общающегося с переселенцем.
Говорил на отвлеченные, но при этом гораздо более важные темы: о жизни, вселенной и вообще.
И вот что понял. Несмотря на год-полтора вне дома, большинство так и не решилось занести свои вещи и мысли в глубину новых, как правило, съемных домов, квартир и углов.
Практически все замерли на пороге в ожидании того, что все если не изменится, то вернется в привычное состояние. Что война закончится, исчезнут блокпосты, минные поля, постоянная угроза обстрела и наконец-то можно будет вернуться в место, которое когда-то счел своим домом.
Этот "синдром временности" мешает заводить друзей и находить работу, держит в четырех стенах у условного стационарного телефона, который, кажется, вот-вот зазвонит, и все изменится.
Особенно остро атмосфера перманентного ожидания ощущается в городке для переселенцев, своими тамбурами и коридорами больше напоминающего терминал аэропорта, чем жилье: вот, сейчас объявят твой рейс, и начнется настоящее приключение. А пока - так, ожидание.
- Единицы понимают, что путешествия возможны только в пространстве, но не во времени. И даже если удастся вернуться домой, это будет совсем другой дом и совсем другой ты в этом доме. Все остальные подвешены в безвременье – живут прошлым, отрицают настоящее, не видят будущего, - делится мыслями один из моих собеседников, выехавший из Макеевки весной 2015 года.
- Многие переселенцы уверены, что люди, не потерявшие дома, их по-настоящему не понимают. Да, возможно, сочувствуют и искренне хотят помочь, но не понимают. Поэтому и стараются преимущественно общаться с теми, кто оказался в аналогичной ситуации, либо же с теми, кто остался дома. Стараются жить если не вместе, то рядом. По итогу круг общения таких людей очень замкнут и не превышает 20 человек, - поясняет ситуацию девушка, которая, как сама признается, никогда не собиралась уезжать из Донецка.
Гений места незаметно превращается в демона места, который не дает отсечь тянущуюся к Донецку-Луганску пуповину и заставляет тысячи людей бродить у заборов собственных домов. На подконтрольных Украине территориях Донецкой и Луганской областей, либо же в близлежащих Днепропетровске, Запорожье и Харькове.
На конец ноября 2015 года только в Запорожской области было официально зарегистрировано более 66 тысяч временных переселенцев. По факту - процентов на 10 больше.
При этом все тренинги, проекты и интеграционные программы для переселенцев, организовываемые многочисленными украинскими и международными организациями и благотворительными фондами, испытывают острый дефицит в участниках. Есть несколько десятков активистов, которые ходят по тренингам и раздают интервью СМИ.
А где остальные 60 тысяч человек? Как так получается?
- Нежелание разрывать или расширять круг своего общения – это не только наша проблема, ну, тех, кто вынужденно выехал из Крыма или Донбасса. Все интеграционные программы предполагают участие двух сторон - нас, переселенцев, и вас, запорожцев. Ты думаешь от вашей громады много желающих в таких проектах? Ты знаешь, каков вообще процент активных горожан? Вас самих не мешало бы интегрировать в Запорожье, - отмечает вчерашний крымчанин.
Ему вторит активный переселенец с луганской пропиской:
- Я лето в Польше провел. Только в районе, где я жил, выходило две районные газеты. Каждые выходные в парке проходили праздники или какие-то сборы, а один раз – районная спартакиада, в которой участвовала тысяча, наверное, человек. У нас в Украине между соседями по лестничной площадке пропасть. Нет, не ненависти, а безразличия. Большая часть украинцев – переселенцы. Даже те, кому не пришлось уезжать из дома.
