Евгений Монастырский – луганский студент, который 16 июня 2014 года может считать своим вторым днём рождения. За три дня до этого неподалёку от своего дома его задержали так называемые представители "ЛНР", якобы из-за нарушения комендантского часа, и отвезли в здание Луганской ОГА. Продержали в течение трёх дней в подвале администрации.
До войны Женя был студентом Луганского национального университета имени Тараса Шевченко. Занимался наукой, репетиторвствовал, исследовал изменения массового сознания жителей Луганщины в период становления советской власти. Теперь Евгений ищет отражение той эпохи в нынешнем конфликте на Востоке. Но уже во Львове и как студент Украинского католического университета.
Арест
- Мы вышли тогда из оккупированной ОГА Луганска. Прошлись по центральной улице, посмотрели так друг на друга и сказали: "Ну что, товарищи. С днем рождения вас всех! Ещё с одним!"
Мы попали в плен, возвращаясь домой. Нас остановили под предлогом, что мы нарушили комендантский час. На самом деле, нарушили мы его минут на десять. А до дома оставалось семь минут пешком. Сепаратисты проверили документы, а затем сказали нам: "Садитесь в машину, пожалуйста". Мы пытались "отмазаться". Говорили, что живем через дорогу и идём домой. На нас наставили автомат, передернули затвор и вежливо повторили: "Пройдите, пожалуйста, будьте добры".
 |
Часть наших посадили в машину, а меня с другом отправили в багажник. Вот тогда у меня сработало то, что мой учитель ДПЮ (допризывная юношеская подготовка, - ред.) называл "реле". Я тут же достал телефон и стал удалять всё, что у меня было связано с луганским Майданом.
С нами в машине везли алкаша, которого поймали где-то на улице. Они отлавливали всех бушующих алкашей где-то в трущобах города. К счастью, нас отвезли в областную администрацию, а не в СБУ. Там в СБУ сидели люди определенного уровня деградации, получающие исключительное наслаждение от своей деятельности. Туда попадали мои знакомые за украинский флаг. Я там не был, но был мой товарищ. Потом его выкупили за 60 тысяч долларов, или евро…
 |
До псевдореферендума и активных боевых действий в Луганске в двухстах метрах от оккупированной СБУ в центральной гостинице бурлила очень интересная жизнь. В ней останавливались журналисты. Например, Саймон Островский (журналист Vice News, – ред.) был первым человеком, который еще в апреле сказал, что у нас идет война. На что мы, пожав плечами, заявили: "Вот в Славянске – да, идет война. А у нас кучка каких-то полубомжеватых людей сидит под СБУ. Какая война?" А он тогда ответил: "Я видел немало войн. И у вас всё только начинается".
Нас взяли в плен 13 июня, это была пятница. Единственный раз в жизни, когда всё так неудачно совпало. А ещё, это был вечер, когда сбили Ил-76 над Луганским аэропортом. Мы узнали об этом по радостным лицам новороссов. Ещё были гротескный дед, лет семидесяти, который узнав, что мы студенты, показывал нам автомат и говорил, что это настоящий университет.
Когда нас привели в захваченную ОГА, по нам несколько раз профилактически приложились прикладами по спине и по ногам. И пару раз пошлепали по нам оголенными проводами. Развели по отдельным помещениям. Держали в подвале. Не было понятно, сколько времени проходит. Пить иногда давали. Предлагали какую-то "мивину" и сигареты, но есть не хотелось. Хотелось курить.
 |
Было несколько кругов допросов. Одиночных и коллективных. Перебирание того всего, что находится в телефоне. Мне удалось всё удалить. Но были мейлы из Йеля и Центра городской истории Львова. Много переписок на английском их насторожило. А ещё, было приложение "Украинской правды" на телефоне. Тут я отмазался, сказав, что я историк и в принципе вынужден читать разные источники.
Провокационных вопросов не задавали. Когда что-то находили – сразу спрашивали конкретно. На удивление, не проверили телефон товарища, который был десятником майданной сотни.
Сепаратисты пытались соблюсти момент квази-законности. Существовала опись допроса, изъятого имущества, вплоть до количества денег в кошельке. А в конце описи просили подписать, что я претензий к ним не имею (смеётся).
Он поставил.
– Ну, знаете ли… выбор был невелик. Кстати! На удивление, когда всё закончилось, ни копейки денег не пропало. В кошельке было 700 гривен наличкой.
Подполье и переезд
- После освобождения из плена большинство моих друзей отправились в основном в Киев и Одессу. А я поехал на конференцию в Днепропетровск. Затем должен был ехать во Львов на стажировку в Центр городской истории – не сложилось. И я остался в Луганске, присоединился к подполью. Сначала это имело вид манипуляций массовым сознанием – листовки, провокации, выходы в народ. Раздавали, когда образовывались многочасовые очереди за хлебом.
Потом это политическое подполье превратилось в партизанское движение. Занимались разведкой для батальонов "Айдар", "Луганск-1", которые стояли неподалёку от Луганска. Помогали вытравить сепаратистов из города.
24 августа Луганск должен был быть освобождён. Но в ночь с 22-го на 23 августа вошли российские войска и начала работать артиллерия. Партизанское движение тут же накрылось, мы начали заниматься гуманитарной помощью. С 3 августа до середины сентября в городе не было воды и электричества. Не было связи – ни телефонной, ни интернета. Мы искали источники воды и рассказывали о них. Банальная, минимальная - но помощь. В конце сентября в городе уже появился свет и вода. Тогда я и начал искать возможность уехать из города.
 |
На конференции в Днепропетровске Женя встретился с историком Ярославом Грицаком.
- Думаю, тогда меня он и заметил. Вскоре вышел закон о программах лояльности для студентов с оккупированных территорий. Плюс ко всему, оказалось, что Грицак читал мои статьи. В три дня на словах было решено, что для меня есть место в Украинском католическом университете. Через пару недель этот вопрос был подтвержден документами.
И тут всё перевернулось. Мой научный потенциал был спасен. Я продолжил заниматься наукой и одновременно попал под крыло Ярослава Грицака и социолога Оксаны Михеевой, переселенки, ранее работавшей в Донецком национальном университете.
"КварталА"
- Съездить в Луганск хочется. У меня из-за рода моей деятельности есть некоторые эмоциональные привязки к индустриальному городу. Это определенный стиль жизни "Все буде Донбас!". Для меня до сих пор сложно привыкнуть не только к определенному ритму Львова, но и к рамке безответственности. Ведь кредо Львова – festina lente (спешите неторопливо, – прим. автора). Возможность погрешить временем.
Я во Львове не вижу практически никаких совпадений с домом, какие-то банальные контуры – да, но по наполнению абсолютно другое. Я лучше поеду на Оболонь в Киев. Или же в Одессу на Поскот (Посёлок Котовского – крупнейший по численности населения жилой массив в Одессе, – авт.). Там смотришь в окно и понимаешь, что будто бы никуда и не выезжал. Как будто бы у нас в Луганске, на восточных кварталАх. Кстати, нигде, кроме Луганска, не говорят "кварталА". Как только слышишь "кварталА", сразу думаешь – свои. Человек может быть доктором филологических наук и говорить "кварталА".
Климат во Львове не тот, – ни зимы, ни лета. Когда я приехал в конце июня в Днепропетровск, было шесть утра, я шел пешком по проспекту Карла Маркса, и был момент, когда я просто впал в ступор. Остановился, поставил сумку и минут пять вылавливал момент, потому что пахнет акациями, тополями, и жарко с самого утра. Это ощущения степи, этот климат – и есть дом родной.
 |
В Луганске у Жени остались мама, бабушки, пару друзей, у которых не вышло нигде "зацепиться". Есть одноклассник, который доблестно служит в Новороссии, несмотря на то, что его отца убили "бэтменовцы" (приверженцы идеи создания "Луганской народной республики", которые воевали под руководством боевика по кличке "Бэтмен", – авт.).
Возвращение
- Я знаю точно, что мой отец вернется в Луганск, как только всё это закончится. Для меня, если даже и будет место дома, то я его не хочу.
Для меня единственная ценность в жизни – это самореализация. Хочу чтобы моя семья была в безопасности, и я мог к ним поехать в любой момент вечерним поездом. Причём когда захочется, а не когда будет возможность. У меня есть теория, что можно считать, что все закончилось, когда поедет поезд в Луганск.
Луганск вернется в состав Украины в любом случае. Я уже со многими поспорил, что до конца этого года туда пустят поезд.
Фото автора
