- Сюда, иди сюда, быстро! - кричит мне дежурный медик на Грушевского.
Подбегаю. Он молча показывает, что делать. Забрасываю фотопарат за спину и пережимаю человеку вену.
Я не знаю ни этого врача, ни мужчину, который истекает кровью у меня на руках. Но вижу, что у него умиротворенное лицо…
Через пару часов осознаю, что сижу дома на кухне и курю четвертую сигарету подряд. Звоню коллеге, прошу подменить на новостях, и только еще через пару часов прихожу в себя, чтобы написать этот текст. До этого просто не было слов.
Когда стояла на коленях возле раненого мужчины, окончательно поняла: для меня одни из настоящих героев этого Майдана – медики.
Медслужба Майдана уже через несколько часов после начала столкновений организовала госпиталь прямо возле "поля боя".
"Всю ответственность за захват здания на Грушевского, которое сейчас используют как госпиталь, можете валить на нас - медиков", - говорит 32-летний волонтер-медик Павел.
Да, они захватили здание. И да, не "сдавали" милиции протестующих. Просто они выполнили свою клятву. Клятву Гиппократа. То есть в отличие от силовиков, они оказались верны тем людям, которым должны служить.
Волонтер-медик Павел даже не может посчитать количество раненых, которые "прошли" через его руки за время боев на Грушевского. Это усталый человек, который, кажется, даже не понимает, что делает великие вещи.
Он спасает жизни и ему все равно, как политики называют тех, кто сражается на Грушевского – провокаторами или героями, активистами "Правого сектора" или просто киевлянами. Павел делает свою работу...
Спустя пару часов в медпункте устало опираюсь на стену.
- Вам плохо? Что случилось? - подбегает и спрашивает еще один медик-волонтер Вика.
Я начинаю улыбаться во все тридцать два зуба. Она сначала, наверное, вообще подумала, что у меня контузия. Пытаюсь объяснить, что тоже волонтер и просто устала, а улыбка – это гордость за таких, как она.
Вика - киевлянка, мать двоих детей. Миниатюрная, хрупкая девушка. Глаза усталые, но блестят. Она работает в одной из киевских больниц. На Майдане еще с декабря.
- Сейчас на Грушевского перемирье, стало легче. Но все равно есть раненые. Вот, например, был мужчина, который на фейерверке подорвался. Кровь остановили, ничего сложного, все сделали тут сами. В общем, берегите себя. Я побежала, у меня только смена началась, - прощается Вика.
И как, как после этого не улыбаться?
Я вспоминаю слова редактора отдела политики "Зеркало недели.Украина" Сергея Рахманина о том, что очень сложно в этой ситуации - практически в состоянии войны - оставаться журналистом, если пытаешься быть человеком. Не могу не согласиться.
Во всем, что происходит в последние несколько дней, виден некий "предел боли", какая-то ее граница. Когда видишь, как силовики стреляют в твоих коллег и друзей. Когда понимаешь, что гибнут и пропадают люди.
Ты уже не можешь стоять в стороне. Твой болевой порог "прорван", как "Беркут" прорывает узкие шеренги митингующих, - бесцеремонно, жестоко, по-варварски.
Когда нет сил терпеть – начинаешь опираться источнику боли. Наш источник боли – циничный человек, который в день всенародного траура по двум застреленным на Грушевского поздравляет украинцев с праздником Соборности. И опираться этому "источнику" мы будем, пока будет боль.
