Людмила Улицкая: Я мысленно готовлю себя к тому, что, возможно, мне придется уехать из России

Российская писательница Людмила Улицкая кажется бесстрашной - бесстрашной в своей откровенности. Ее книги удивляют важностью тем, умноженных на отличное мастерство подачи текста.

На этих выходных Улицкая побывала во Львове на Форуме издателей, где провела несколько публичных встреч с читателями.

INSIDER сделал конспект со встреч с Людмилой Улицкой.

О современной России

Это поразительно. Открываешь интернет - льется помоев река: "пятая колона, убирайтесь в свой Израиль" и так далее. Выхожу на улицу, спускаюсь в метро, а там подходят люди и говорят мне "спасибо", просят пожать руку. 

Удивительно, насколько не совпадает реакция интернет-среды и обычного общества. Ни одного человека на улице не подошло ко мне и не сказало, что мне надо убираться в Израиль. Хотя… может, это и произойдет.

У Макаревича, например, хотят отобрать награды. У меня наград от нашего государства нет, потому отобрать у меня оно ничего не может. Но все же я мысленно готовлюсь к тому, что мне, может быть, придется уехать. Не хотелось бы, честно говоря. Не хотелось бы просто по той причине, что я хотела бы уехать куда я хочу, и когда я того хочу, а не из-за правительства.

У нас появился новый вид болезни - "вализм": валить или не валить. У меня за прошлый месяц двенадцать человек подало документы кто куда. А некоторые просто уехали и не вернулись.

Это серьезно, но в России такое уже было. Хотя сейчас более мягкий вариант. Поэтому когда кто-то, например, Шендерович, ругает государство, я всегда говорю: "Подожди. Еще ж ничего не произошло. Мы еще не в тюрьме, мы ездим за границу". Пока все еще значительно мягче, но в любой момент может стать намного хуже.

Мы в России мало что знаем об этой войне. Была история, когда пришло два гроба с убитыми парнями. Их родителям запретили говорить о том, что они были убиты на войне. В противном случае им пенсии не дадут. Очень хитрая схема, такая советская-советская.

Фото: vk.com

О последней книге

Я больше пятидесяти лет дружила с Натальей Горбаневской. Это прекрасный поэт, которая в 1968 году вышла на Красную площадь, когда войска варшавского пакта, советские войска были введены в Прагу. Это была маленькая демонстрация из семи человек, которые потом заплатили дорогую цену за свою безумную и невероятную отвагу.

Наташа провела два месяца в психиатрической больнице, что гораздо сложнее, чем любой лагерь. Она была создателем Хроник текущих событий. Во времена, когда не было интернета и была только лишь государственная пресса, Наташа начала издавать на папиросной бумаге сборник, где писалось обо всем, чего не было в газетах властей. О том, кого убили, кого посадили, кого выпустили, о восстаниях и демонстрациях. Для Наташи это было главным делом ее жизни.

О творчестве

Мне гораздо больше нравится быть писателем, чем драматургом. Когда я пишу - я отвечаю от начала и до конца за то, что делаю. А когда пишешь пьесу или киносценарий, понимаешь, что, в конечном счете, автором будет режиссер.

Когда ко мне пришел режиссер Юрий Грымов с предложением экранизировать мою книгу "Казус Кукоцкого", я по началу очень долго отбивалась, а когда согласилась, сказала ему: "Имей ввиду: если это будет успех - это будет мой успех, а если это будет провал - он будет твой".

Пять лет тому назад я перешла из одного издательства в другое, и мне пришлось переиздавать все написанное. В связи с этим я была вынуждена за очень короткие строки перечитать все, что написала. Это было очень тяжело (смеется, - ред.).

Выяснилось, что половину всего я забыла. Не было ничего, за что мне было бы стыдно.

Фото: Анна Наконечная, Forbes.ua

"Никакого бесстрашия у меня нет"

Я не считаю, что писатель может как-то влиять на политическую ситуацию в стране. Это и есть самым глупым в моем положении. Дело в том, что я порчу себе кровь, трачу свое время, абсолютно не будучи уверенной, что это хоть как-то поменяет сложившуюся ситуацию.

У каждого человека есть своя зона влияния. Даже у обычной бабушки она есть. Например, на свою кошку. У меня, как у писателя, есть свой определенный радиус влияния. Но есть чувство, что я не имею права его не использовать. Поэтому я оказалась врагом и заложником ситуации. Я бы хотела, чтоб наша жизнь вернулась в обычный режим, чтобы мне не надо было выходить на сцену и произносить какие-то речи.

Никакого бесстрашия у меня нет. Ровно три дня тому назад ко мне пришли и попросили, чтобы я записала ролик в поддержку Марша мира, который должны провести в Москве. И я произнесла ровно одну фразу: "Я иду на Марш мира не потому что я мужественная и смелая, а потому что я слабая и трусливая. И все мы, слабые и трусливые, должны остановить эту войну".