"Никогда простой нормальный человек не задавался вопросом: "А как достать из двухметровой глубины тело? Нам пришлось узнать", - спокойно говорит Ярослав Жилкин, руководитель миссии "Чёрный тюльпан".
Ребята уже почти год занимаются поиском убитых солдат на оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей, но до сих пор не получили никаких официальных документов, чтобы пересекать блокпосты, из-за чего натыкаются на конфликты с военными. Де-юре – их нет. Де-факто – они уже успели вывезти из зоны АТО останки более 600 погибших воинов и дали возможность матерям похоронить своих сыновей. Но деньги кончаются, ребята даже на время заявили о прекращении миссии. Минобороны назвало заявления волонтёров фейковым.
"Площадь 20 км.кв. Пособирайте!"
Всё началось еще в августе прошлого года. К союзу "Народная память", который занимается поиском погибших во Второй мировой войне, обратилось Минобороны. Попросили помочь забрать тела наших бойцов после трагедии под Иловайском:
- Начали проект они, Минобороны, - говорит Ярослав. - По документам, как потом оказалось, это даже имеет название "Операция-200". Мы не знали, что в таком проекте участвуем (смеется). Мы сформировали бригады и начали поездки. Наше первое задание – Савур-могила. Площадь 20 км.кв. "Пособирайте!".
От силовиков волонтёры никаких инструкций не получили:
- Мы спрашивали, что делать, как правильно работать. Услышали: "Да пакуйте всё и привозите". Дали какой-то формуляр, который используют следователи и судмедэксперты для опознания неизвестных. Туда нужно вписывать отпечатки пальцев, цвет глаз, характер ранения, профиль, анфас… Для нас это излишний документ. Поэтому мы создали свой, упрощенный протокол.
Систему идентификации мёртвых приходилось создавать вместе с военными в ручном режиме. Что могли – сделали, вздыхает Ярослав.
 |
Перед первой поездкой украинская сторона дала ребятам гарантии безопасности. Мол, боевики их будут сопровождать. Так и случилось. Сопровождающие днр-овцы показывали свои документы на блокпостах террористов, чтобы "тюльпанов" пускали на поиски тел. Ведь, кроме паспорта, больше никаких документов у волонтёров не было, говорит руководитель миссии. Эти же сопровождающие выполняли и функции переговорщиков:
- Когда какие-то неадекватные люди начали подходить с автоматами, они их отводили в сторонку, объясняя: "Ну ладно, ты их убьешь, но меня за это расстреляют. Меня-то за что?". Ты все это слышишь. С нами они не хотели разговаривать, как-то брезгливо относились. Хорошо, хоть не били. Потом на той стороне поняли, что нет одного квадратного километра, где штабелями бы лежали мёртвые, чтобы ми погрузили и поехали. Поняли, что им придётся долго с нами кататься. И начали по своим каналам узнавать, где захоронения, чтобы от нас поскорее избавится. Те начали что-то показывать, водить, мы начали сразу же все документировать. Так у нас появился дневник.
"А зачем им помогать? Да вместе их всех сжигать надо и все!"
Чтобы добыть драгоценную информацию, волонтёры активно общаются не только с боевиками, но и с местными на оккупированных территориях. Они в основном идут на контакт, говорит Ярослав, но кто-то еще злится на уже мёртвых солдат, а кто-то боится говорить:
- Мы были под Снежным, нам сказала одна тётенька, что там два комбайнёра в поле пахали, нашли захоронения. Мы поехали, работников там нет. Поле огромное. Еще эти стручки подсолнухов, ничего не видно. Мы бросились искать комбайнера этого. Нашли. Посадили в машину, он трясётся весь. Показал нам эти места. Потом подходит: "А меня не расстреляют за это? А вдруг нельзя было".
Но просто на земле тела погибших воинов не оставляют. Зачастую ставят знаки захоронения. Из каких-то палок делают кресты, иногда даже ставят таблички:
- Например, в Снежном на табличке каллиграфическим почерком было написано: "Здесь захоронен украинский солдат", ну и дальше пропаганда: "…брошенный своим правительством…", и так далее.
За последний год на той стороне стали намного мягче говорить о погибших, делится наблюдениями Ярослав:
- Как-то вначале миссии стояли мы в Макеевке, попались нам казаки, два часа под автоматами простояли. У нас груз был, двое "двухсотых", а мы по своей вине расслабились, документы оставили. Только у меня паспорт был. Начали говорить: "Кто разрешение дал?" – "Такой-то" – "Как его позывной?" – "Такой-то" – "Знаем такого". Звонит к нему. Тот человек начинает объяснять, что нормально, можно пропускать. А этот казак: "А зачем им помогать? Да вместе их всех сжигать надо и все". Таких-вот разговоров становилось все меньше и меньше.
 |
| Фото с Facebook Ярослава Жилкина |
"Проехали 50 километров, и уже проблемы: то аккумулятор сдох, то капремонт двигателя нужен…"
О деньгах от чиновников волонтёры даже не заикались. Каждый по мере возможности сделал свой взнос: кто-то консервы с дома притащил, кто-то у друзей что-то пособирал. Поиски начали с первого сентября 2014-го, за 5 дней до первого перемирия, поэтому успели испытать всю "прелесть" ракет над головами. 5 сентября объявили перемирия. Парни вздохнули с облегчением, ведь стало проще пересекать границу. Но не было на чём:
- У нас были выделенные какие-то мобилизованные машины от мясокомбинатов, газели, не знаю, сколько им лет. Мы завелись, проехали 50 километров, и уже проблемы: то аккумулятор сдох, то капремонт двигателя нужен, то двигатель перегрелся. На ремонт машин этих несчастных уходило огромное количество денег. Еще 50 километров – еще что-то полетело. Ты меняешь одно, летит другое. Это добавляло такую нервотрёпку, вы даже представить себе не можете.
Тогда Ярослав обратился за помощью к офицерам, которые руководили операцией:
- Ответ: "Твои не умеют ездить, обратись туда, заявление напиши туда…". Я-то попрошу, мы выкрутимся, но надо же регулярно. Надо купить транспорт нормальный. Мы говорили руководству: ребят, надо купить. А нам в ответ: "Что? Как? У нас даже нет для этого сметы. А даже если купим, то вам передать не сможем…". Ребят, мы – грязная рабочая сила, и мы выполняем грязную работу. Что делает Минобороны? Обеспечивает коридор, разрешает попадать в зону АТО, даёт справки про "відрядження", когда мы едем. Еще обеспечивает, чтобы не стреляли, когда мы работаем в какой-то прифронтовой зоне. Все.
 |
| Фото с Facebook Ярослава Жилкина |
"Волонтёров на минное поле кидали, угрожали с мёртвыми положить…"
В организации "Чёрный тюльпан" - больше ста человек. Есть служба тыла и те, кто работает "в поле", так называемый "боевой костяк". Таких 60 мужчин. Они меняются. В зависимости от объёма работы формулируется командировка. Всегда на базе волонтёров в тылу есть одна группа (от 4 до 7 человек), раз в 10 дней её меняет другая:
- Ребята – герои для меня, - уверенно, но без лишнего пафоса говорит Ярослав. - Про то, чего они натерпелись, можно целую книгу выдавать. Например, когда была активная фаза Дебальцево. Мы на какое-то время даже перестали туда ездить, потому что на коридоре, которым мы обычно заходили, шли обстрелы. Но тут нас поставили перед фактом: надо выехать, есть работа.
 |
Руководитель миссии вспоминает, что было очень большое напряжение, пришлось задействовать весь транспорт, волонтёры даже пригнали чисто гражданские машины, неприспособленные к транспортировке тел вообще. В зоне АТО этот транспорт окончательно угробили:
- Нужно было чуть ли не ежедневно привозить тела десятками в Днепропетровск. На тот момент "в поле" работало 20 человек в группе, хотя обычно работает 4-7. Такого еще не было. Активная фаза требовала таких решений. Задача была следующая: выехать на подконтрольную территорию ДНР и уже с их тыла зайти на участки фронта, чтобы забрать наших погибших.
Ребята разделились на две группы, потому что было два населенных пункта под Дебальцево. Их встретила военная полиция боевиков. Первой группе, чтобы они ничего лишнего не видели, одели мешки на голову. Так называемые милиционеры сели за руль и уже выезжали только им известными путями. Так первая группа приехала на место и начала работать:
- А второй группе не повезло. По дороге были жёсткие команды, там, "В пол голову!", и так далее. Угрозы были какие-то, чувствовалась неадекватность. Кричали: "Сейчас пацаны тебя положат"… Ребята не знали, приедут ли они домой живые. Ведь ты, когда туда попал, уже всецело зависишь от человека с автоматом, который контролирует тебя, твою жизнь, все… Их на минное поле кидали, угрожали с мёртвыми положить. Там еще посадка такая была в растяжках, пацанов там под автоматами: "Давайте бегом, разминируйте тело…" Натерпелись они.
В тот день одной группе, которая работала с адекватными, отработать удалось, а другой – нет:
- Когда они приехали на базу, просто собрали вещи и уехали домой. И я их понимаю, - говорит Ярослав. - Слава Богу, это не каждый день, это эпизодически происходит. Но одного такого стресса, поверьте мне, хватит, чтобы пересмотреть смысл жизни и спросить: "Оно мне надо?".
Ведь "тюльпаны" нигде не зарегистрированы. Юридически их не существует в структуре Минобороны:
- Мне справедливо вначале операции человек задал вопрос, тогда еще пошли слухи, что Курахово занято: "Слушай, у меня трое детей. Куда? Как? Там враг. Кто мою семью прокормит?". Я его понял. Он еще с одним человеком уехал, а мы остались. Тоже не понимаю, зачем (улыбается). Ну дурак, ну зачем…
 |
| Фото с Facebook Ярослава Жилкина |
Курахово оказалось незанято, но громыхало хорошо, вспоминает руководитель миссии. Тогда он понял, что надо что-то предпринимать, чтобы хоть как-то защитить волонтёров. Начал разговаривать со страховыми компаниями. Но они даже отказались сотрудничать. Слишком велик риск.
- Страховщики - циничные люди. Если вы здоровый человек, не болеете, они вас застрахуют за небольшую сумму, ведь вероятность того, что вы умрёте, маленькая. Если вы старый или больной – цена возрастает. А наш случай даже отказались рассматривать. Только втихаря одна компания сказала, мол, мы вас застрахуем, но в порядке исключения. Сумма небольшая, 200 тысяч. Ну хоть что-то. И то это стало возможным благодаря одному благотворительному фонду, который взялся наши страховые взносы оплачивать.
"Не могу же я пойти продавать консервы, чтобы купить бензин!"
Ближе к зиме у ребят появилась первая машина-холодильник, когда и надобности такой уже не было: температура упала, тела можно было и так перевозить. Тем временем начались другие проблемы:
- Мы поняли, что наша деятельность очень дорого обходится, деньги буквально таяли со скоростью мороженного, которое поставили на солнце. Так получилось, что я возглавил волонтёров, а значит, был в ответе за материальное обеспечение. Поэтому свои деньги тратил, еще у кого-то просил, в Красный Крест звонил, они начали нам кое-чем помогать, сапоги дали какие-то. Но поймите, это всё расходные материалы. Мешки в какой-то момент заканчивались для трупов, извините. Где их взять? Хорошо, у нас есть консервы. Но нужно топливо. Не могу же я пойти продавать консервы, чтобы купить бензин.
 |
Почти десять месяцев Минобороны обеспечивало ребят топливом, в остальном помогали обычные люди своими взносами, но их оказалось недостаточно. Тогда Ярослав вынужден был заявить о том, что миссия прекращает свою службу, ведь для полноценной работы организации нужно в среднем 20 тысяч долларов в месяц:
- В первые часы начали поступать сообщения от простых, скажем так, людей, которые в частном порядке, в "личку", стучали, я не успевал даже отвечать. Предлагали помощь, просили счёт, – вспоминает Ярослав. - Кто-то 10 евро переслал, кто-то двадцать. Вроде как мелочь, а с миру по нитке нашлась необходимая сумма.
Тем временем Минобороны заявило, что слова Ярослава – фейк. Мол, никто ничего не останавливал:
- По факту – да, - говорит руководитель "Чёрного тюльпана", - потому что деньги появились, и мы снова взялись за работу. Деньги-то перечислили, но заявление моё прошло. Волна предложений была, а сейчас упала. Не могу я каждый день просить помощи. Во-первых, это некрасиво. И вообще, это некрасиво, когда такой вид работы делается исключительно за счёт волонтёров. Да, есть заявление о том, что это Минобороны. Не хотел бы опускаться на уровень "кто что делает". Но самую грязную и самую опасную работу делают волонтёры. Военнослужащих туда не пускают.
Как доказательства, у Ярослава есть ответы чиновников, мол, ваше письмо отправлено на рассмотрение:
- И если кто скажет, что наши обращения были рассмотрены – хорошо, а где результат? Почему ребята, которые делают эту грязную работу, до сих пор не имеют никакого статуса? Почему ни один центральный орган исполнительной власти не предусмотрел смету на выполнение подобных задач? Все начинают пихаться: "Минрегион должен этим заниматься". Минрегион: "У нас нет похоронной команды, как мы можем этим заниматься? Мы можем норматив разработать, но у нас нет домашних эксгуматоров, и статьи такой нет". И идёт до сих пор эта межведомственная толкучка, кто должен этим заниматься.
 |
| Фото с Facebook Ярослава Жилкина |
А тем временем из-за этой толкучки и отсутствия документов у ребят возникают проблемы на блокпостах:
- Нас спрашивают: "А кто вы?" – "Такие-то" – "Документы!" – "У нас нет" – "А что тогда, в Украине любой может приехать и заниматься двухсотыми?". И мы должны оправдываться, мол, мы уже десять месяцев работаем, так и так… Ведь ротация происходит. Старые нас знают: "Привет-привет". Поехали. А новые же нас не знают.
В миссии "200" участвуют: Министерство оборони, СБУ, МВД, Министерство здравоохранения, областные администрации… Тем ни менее, каждая структура решает все по-своему в ручном режиме. Центра принятия решений нет, жалуется Ярослав:
- Мы добываем бесценную информацию, она для кого-то представляет интерес, должна хотя бы быть важной для следственных действий, которые должны опознать тех людей. Случаи бывают разные. Мы находим машины, номера машин, документы, какое-то личное оружие, мы вписываем GPS-данные, опрашиваем местное население… Кто выполняет эту работу из государственных следственных органов? Никто. Только мы имеем туда доступ. Мы не хвастаемся, просто так сложилось. Но почему эта информация никем не востребована? У нас талмуды! Но никому не надо. Она так у нас и лежит.
К тому же, после конфликта с Минобороны ситуация с волонтёрами еще более обострилась:
- Если раньше офицеры добывали нам где-то списанное топливо, то на сегодняшний день уже третья экспедиция за свои деньги. При нынешних ценах – это мгновенно, деньги сгорят очень быстро. Не важно, насколько этих денег хватит – неделю или три, проблема не решается.
 |
У Ярослава есть подозрение, что чиновники хотят "закрыть" волонтёров за то, что они публично рассказали о своих проблемах:
- Если внимательно изучить интервью, которое давали в Минобороны по этой ситуации, там звучала следующая фраза: "Ничего страшного не произошло. У нас много желающих участвовать в этом проекте". Дали понять, что целая очередь людей стоит. Я-то знаю, кто там желает участвовать. Но говорить не буду. Трудно будет найти идиотов, которые на безоплатной основе без обеспечения поедут выполнять такую работу. Ребята мои обижены на сегодняшний день очень сильно. Потому что, извините, уже больше десяти месяцев работы, а благодарности ноль. Еще и начали нас обвинять в том, что мы облили всех грязью. А мы заявили о своих проблемах. Так покажите нам хоть одну статью, покажите, сколько денег вы выделяли. Ничего не смогут показать.
Пока результатов переговоров между силовиками и волонтёрами нет. "Тюльпаны" заканчивают ремонт второй машины-холодильника и продолжают надеяться на помощь украинцев, чтобы не прекращать поиски погибших солдат:
- Ведь ты понимаешь весь груз ответственности. Ты работаешь не с каким-то куском тела, которое надо куда-то перенести. Его надо еще кому-то отдать, установить, кто это. И если ты что-то не так сделаешь, неправильно соберёшь - человек может навсегда потерять свое имя. Мы все когда-то будем перед Богом. А если ошибёшься, как потом матери в глаза смотреть?
Мы направили запрос в Минобороны, чтобы выслушать позицию чиновников. Нам ответили, что достаточно компетентен в этом только руководитель проекта "Операция-200" полковник Алексей Ноздрачёв. Но он сейчас в зоне АТО, а в пятницу сразу уходит в отпуск.
сделал добро - жди кирпича в окно