Слова классика о том, что "умом Россию не понять", сегодня приобретают какую-то зловещую актуальность.
Посудите сами, девальвация рубля, рецессия, инфляция за год даже по официальным данным превысила 11%, а народ в России до сих пор бьется в каком-то патриотическом угаре. Рейтинг поддержки Путина, доведшего страну до этого, все еще колоссальный, порядка 84%.
Согласно недавним опросам общественного мнения, россияне начали чувствовать негативный эффект санкций и обеспокоены ростом цен, но при этом они гордятся своей страной и чувствуют себя в России свободными людьми, как никогда раньше.
Ощущение будто не только российское руководство, но и общество в целом потеряло связь с реальностью, и патриотизм крепчает параллельно ухудшению экономической ситуации. Умом этот социологический парадокс, действительно, не понять. Ведь, как обычно происходит в западном обществе - если люди живут все хуже и нет обозримой перспективы улучшения, то рейтинги правящей партии тут же стремительно летят вниз. У нас происходит ровным счетом обратная ситуация.
Только история эта не про особый русский патриотизм, а про банальный рост национализма. Ещё знаменитый русский философ Владимир Соловьёв подчеркивал, что граница между патриотизмом и национализмом весьма размыта. И то, что сегодня интерпретируют как патриотизм, на самом деле является национализмом, а следом за ним всегда начинается безудержное скольжение к шовинизму.
Для начала давайте разграничим оба этих близких понятия. Патриотизм - чувство позитивное, это любовь к своей стране. Патриотизм не навязывается другим, он обращен вовнутрь, он не может быть агрессивен по своей природе.
В отличие от него, национализм всегда ищет консолидирующего внешнего врага, будь то другая страна или любая группа, объединенная по какому-либо признаку. Неоторизму первой половины 20 века был характерен антиамериканизм и русофобия, кельтскому национализму присуща антианглийская ориентация, об образе врага для нацистской Германии каждый и сам помнит.
Как писал в свое время Оруэлл:
- Националист - это тот, кто мыслит исключительно или главным образом понятиями соперничества и престижа. Историю, в особенности современную историю, он видит как беспрестанное возвышение или упадок каких-то могущественных сообществ, и всякое событие представляется ему доказательством того, что его сторона на подъеме, а какой-то ненавистный противник катится под уклон.
В случае с современной Россией, "врагом" на которого можно списывать все собственные просчеты, сделали Запад со всеми его ценностями. Именно поэтому либерализация России для "урапатриотов", которых правильнее будет называть националистами, приравнивается к отказу от национальных корней, проще говоря, предательству.
А дальше начинается выискивание этих самых национал-предателей, пятой колонны и всех, чье инакомыслие каким-либо образом связано с западными практиками. Это голословное развешивание ярлыков в конечном итоге и приводит к созданию списков наподобие "друзей хунты".
Патриотизму не чуждо восприятие чужого опыта, если он пойдет для страны во благо. Для национализма же характерно черно-белое видение мира, где все западное становится априори зловредным, а движение вперед рассматривается только в контексте "особого, уникального, русского" пути.
Вера в прошлое и будущее величие своей группы или народа и нежелание признавать, что былое влияние уменьшилось - еще одна характерная черта национализма. Попробуйте сегодня сказать среднестатистическому россиянину, что нынешняя Россия слаба, что потенциал влияния ее в нынешнем виде исчерпал себя, а мнимых друзей приходится покупать, списывая старые долги и выдавая новые кредиты, и вы сразу же получите гневную тираду о том, что вам за эти слова Госдеп заплатил и вы вообще ничего в этой жизни не понимаете, ведь Россия-то с колен встает. И ничего, что при этом в партнеры себе на Западе Кремль выбирает националистов. И им за поддержку своей политики тоже платить готовы, как, например, в случае с кредитом в 9 млн евро профашистской французской партии Мари ле Пен.
Маниакальное желание не замечать отрицательных сторон происходящего и крайне болезненное отношение к ошибкам прошлого в классификации главных характеристик националистического мышления у Оруэлла приобретают название "безразличия к реальности".
Речь идет о том, что националист не только не осуждает ошибок и зверств, совершаемых его стороной, он обладает замечательной особенностью вообще не слышать о них. А если ему представится возможность узнать что-то весьма нелицеприятное о своей стороне, то он скорее предпочтет проигнорировать новость, даже не включив логические шестеренки в своем мозгу.
- Нет такого преступления - то есть вообще нет, - которое не прощалось бы, если его совершают "наши". Даже если это преступление нельзя отрицать, даже если известно, что точно такое же осуждалось в каком-то другом случае, даже если ум говорит, что оно не оправдано, - чувство не признает его несправедливым. Когда говорит приверженность, жалость молчит, - вот как характеризует "безразличие к реальности" Оруэлл.
Параллели тут, что называется, налицо. Признание Западом Косова - плохо, признание Россией Абхазии и Южной Осетии - хорошо, поддержка Западом легитимного украинского правительства - плохо, поддержка Россией боевиков Донбасса - хорошо. Представьте, какой бы вой поднялся, если бы Германия в одночасье решила себе Калининград вернуть, но "возвращение" Крыма при этом абсолютно оправдывается.
Это же актуально и для восприятия истории. Нелицеприятные поступки и события стираются из памяти или интерпретируются в новом свете. Вот и Пакт Молотова-Риббентропа внезапно становится полностью оправданным шагом, а у Сталина находится все больше почитателей.
Националистическое мировоззрение не признает ошибок, для него его сторона, несмотря ни на какие факты, всегда будет "белой и пушистой", а любое зверство с легкостью оправдывается абстрактными национальными интересами. Попробуйте только задеть националистический нерв, и формальные интеллектуальные приличия тут же улетучатся, история проинтерпретируется в нужном русле, а доселе очевидные факты будут с яростью отрицаться.
Ну и, конечно, не зря национализм именуют идеологией превосходства. Тут вам и идея превосходства "русских" ценностей над западными, и философские рассуждения о какой-то необычайной духовности. И, конечно, куда без топорного "мы лучше всех, просто потому что мы такие особенные". Если в 2012 году 48% россиян считали, что Россия лучше других стран, то на сегодняшний день число этих национальных оптимистов уже 64%. За два года плюс 16% к лагерю пассивных националистов. Это колоссальный рост за очень маленький исторический промежуток, что говорит об агрессивной и искусственной его природе.
Говоря об искусственной природе российского массового национализма, я подразумеваю, что он многие годы закладывался в головы россиянам и всячески подкармливался для достижения очевидной цели - создания абсолютно лояльного большинства, которому национальными интересами можно объяснить любой кризис, любое антиобщественное, антидемократическое нововведение. Ваши накопления обесцениваются, зарплаты едва хватает на продукты, а об отдыхе за границей придется на ближайшее будущее забыть? Но это все ничего, ведь Крым то наш, встаем с колен, гордитесь "нацией", превращаясь в безвольный винтик государственной машины, где потребности отдельного человека - пустой пшик.
Национализм растворяет индивидуальность и позволяет эффективно манипулировать сознанием, ведь националисту будет достаточно для счастья знать, что страна (как синоним нации, под которой в широком смысле трактуют людей одного гражданства) его якобы сильна как никогда прежде и наконец дает достойный отпор выдуманным врагам. Этой пространной высшей цели он готов отдать последнюю рубашку. И ведь отдают.
Вообще игра на национальной гордости - это сейчас единственное, что остается российскому правящему режиму. Без этого люди рано или поздно осознают, что катятся прямиком обратно в 1990-е, а тот самый Запад, который якобы загнивает, прекрасно себя чувствует, вместо того, чтобы без российского газа замерзать и чахнуть.
Отсюда и разговоры о "сакральном значении" Крыма, который вдруг становится духовным истоком формирования русской нации и аналогом "Храмовой горы в Иерусалиме".
В эту же копилку идут и официальные сообщения МИДа о том, что Запад якобы делает все, чтобы правящий режим свергнуть, видимо за то, что при нем, как сказал Путин в последнем обращении к ФС, "Россия стала слишком сильной, самостоятельной".
Национализм нуждается в постоянной подпитке коктейлем из надуманных врагов и мнимых доказательств своей уникальности и силы. И в этом, пожалуй, его главное отличие от настоящего патриотизма, которого у россиян как раз и не хватает.
