У него тихий приятный голос. Сразу и не скажешь, что Эрнест Аблекямов – авторитет среди крымских татар Львова. Старший брат – ага, так называют его крымские татары, которым Эрнест помог адаптироваться к новым условиям жизни во Львове.
Еще в апреле 2014 года Эрнест, отец четверых детей, вместе с семьей уехал из родного дома. Человеку, который поддерживал украинских военных в заблокированных "зелеными человечками" военных частях, оставаться в Крыму было опасно. А вот во Львове мусульманину стало спокойнее.
Сегодня, объединяя крымских татар и разрушая мифы о мусульманах, Эрнест старается сохранить свой язык, культуру и наладить межкультурный диалог с львовянами. А еще он хочет построить маленькое поселение крымских татар на окраине Львова, но больше всего мечтает вернуться домой – в Крым.
Зима 2014. "Зелёные человечки". Крым-SOS
Семья жила в компактном военном городке. Эрнест говорит: когда в Крыму появились "зелёные человечки", люди изменились сразу - военные снимали украинские погоны, лепили себе шевроны российской армии, вступали в силы самообороны:
- Они нам говорили: мы боимся того, что идёт из Украины и вас, так как крымские татары всегда поддерживали Украину. Измена присяге во всем мире - самое страшное преступление: тебе народ доверил свою защиту, жизнь, свободу - как государству, как военному. А ты на линии огня разворачиваешь оружие в сторону своего народа, которому давал присягу?! Я - мусульманин, кроме Бога, никому не присягаю, не даю клятву.
В конце февраля прошлого года в Крыму появились "зелёные человечки". Люди растерялись и не знали, что делать. Перезванивались, смотрели телевизор, ждали:
- Ничего. Ни военной помощи, ни каких-то жёстких заявлений от Украины. Тогда в наших посёлках начались собираться отряды - молодые люди дежурили вокруг ночью, чтобы не было провокаций. Мы видели: где были проукраинские настроения, туда сразу же вмешивалась пророссийская "самооборона", которая на тот момент уже имела оружие. За её спинами стояли "зелёные человечки" на БТР, в спецтехнике, которые могли в любой момент открыть огонь.
Эрнест говорит: первые сутки было непонимание, что происходит, утрачено ощущение реальности. Те люди, которые были наркоманами, алкоголиками, из низких социальных слоёв, и иногда работали на Эрнеста за водку и маленькую сумму – получили в руки оружие и направили его на "бывшего своего" соседа. Мужчина видел, как они заходили в украинские воинские части, хозяйничали в госучреждениях, вламывались в супермаркеты и брали водку. Видел ящики с алкоголем на их митингах за углом, когда они пили дармовую водку:
- Люди восприняли эту власть, как свежий воздух, так как будто они до этого были закрыты в каких-то чуланах, в подвалах сидели при Украине, а тут им разорвали цепи. Все это ложь... Эти люди обмануты. Я для них ничто, поэтому не видел возможности жить там c ними и продолжать какую-либо деятельность.
В первые дни противостояния крымские татары помогали украинским военным: готовили еду для солдат в заблокированных частях, носили им сигареты. Ждали, что мировое сообщество все-таки надавит на боевиков и ситуация решиться. Не решилась. Тогда Эрнест понял, что его семье в Крыму небезопасно:
- Я знал про Львов, знакомые сюда поехали. Садовый (мер Львова, - авт.) выступал, говорил, что приглашает сюда переселенцев. Ребята успокоили: город гостеприимный, можно переезжать.
Семья позвонила в "Крым-SOS". Им помогли найти жилье в Пустомытах под Львовом. Эрнест купил билеты на поезд, и они начали готовиться к переезду:
- Я в посёлке на виду был, хотел съехать тихо. Здесь, на западе Украины, христиане более богобоязненные. А там для людей любые праздники – светские, советские, церковные – повод напиться. Поэтому взял билеты на Пасху, ведь знал, что все будут пьяные.
 |
Добровольный переезд и моральная депортация. Крестик на двери родного дома – как приклад в спину
20 апреля прошлого года, взяв самые необходимые вещи, Эрнест вместе с женой и четырьмя детьми поездом уехал во Львов:
- Добровольно я выехал. Морально - депортирован. Мне создали условия для того, чтобы покинуть дом. Моих детей напрямую не унижали. Но на двери ставили крестики. Это депортация, хотя насильно меня в спину прикладом никто не бил. В отличии от бабушки, которую насильно депортировали во время Второй мировой войны.
Он помнит, как бабушка возвращалась домой.
- Я ехал с бабушкой в Крым. Когда мы подъехали к Феодосии (она оттуда родом), бабушка увидела море. Я был свидетелем этого счастья. Она была согласна умереть на своей земле со спокойствием.
Эрнест вспоминает: когда его бабушка показывала дом, в котором жила до депортации, помнила всё до деталей. Хотя семья и убеждала её вернуть свой дом, бабушка запретила. Сказала, что новые жильцы не виноваты. Тогда крымские татары вернулись домой несломленными и остались людьми…
Сегодня рассуждая, что могли сделать для защиты Крыма 10 тысяч крымских татар, Эрнест вспоминает слова старейшин, которые говорили:
- Крымские татары не были никогда воинственными. Мы не хотели, чтобы пролилась кровь, идти чеченским путём.
 |
Львов. Крымскотатарская "Искренность" - "Ихсан" объединяет и разрушает стереотипы о мусульманах
Супруги Аблекямовы думали, что во Львове пробудут только два-три месяца, а потом домой. Но пришлось остаться дольше. Хозяева жилья, в котором семья живёт до сих пор, первые три месяца принципиально не брали с них денег. А потом Эрнест начал понемножку им платить. В сентябре мужчина вместе с другими крымскими татарами основал религиозную мусульманскую организацию "Ихсан" (в переводе "Искренность"):
- Мы мусульмане, носители другой культуры, традиции и религии. Теперь во Львове появились женщины в традиционной мусульманской одежде. Поэтому наша цель – налаживание диалога с обществом. Например, в декабре был межконфессиональный круглый стол при участии общественных деятелей. Мы хотим, чтобы не было стереотипов по поводу нас. Например, террористические акты связывают з мусульманами. Но в исламе смерть одного человека считается убийством всего человечества. Поэтому человек, который сделал такой страшный грех, идёт против законов ислама. Он не может быть мусульманином.
Эрнест говорит: "К нам в "Ихсан" люди приходят растерянные, не знают, что делать. Им нужна поддержка и совет. Мы помогаем сориентироваться. И я для них как старший брат – ага. А еще я возглавляю львовский филиал крымскотатарской организации "Землячество". И на сегодня мы опекаем более двух тысяч крымских переселенцев Львова и области".
- Меня часто спрашивают: будет ли во Львове мечеть? Не знаю. Мечеть – это лишь для удобства. И потом, мы не знаем, на сколько мы здесь: год, десять, всю жизнь. Но когда мы уйдём, хочется оставить хороший след о себе.
В организацию "Ихсан" приходят и за помощью, и за общением, и для общей молитвы, а по воскресеньям дети учат ислам. Эрнест говорит, что очень боится этнического размывания крымских татар:
- Мы стоим на пороге этноцида. Писали мне в соцсетях западные украинцы: "Что ты трогаешь нас? Что ты лезёшь в наш менталитет, живешь тут". Поймите, я не лезу. А живу (здесь ред.), потому что ждал в марте-апреле, что придет украинская армия на помощь. Не пришла. Украина не пришла в Крым защитить меня.
 |
Война как обыденность. И черные платки по всему Львову
Эрнеста очень удивляет, почему сейчас люди успокоились и приняли войну как обыденность:
- Я действительно иногда не понимаю политическую ситуацию. Майдановцев расстрели. Кто? До сих пор не ясно. Каждый день где-то в Щирец или Жовкву привозят трупи молодых пацанов 19-20 лет. Можна так? Нет, нельзя. Я не пойму, стоит ли для матери на одних весах ее сын и Донбас, который может стать Украиной? Скажете: сын воюет, чтобы защищать родину. Какую родину? Вы определитесь: нужен вам Донбас, близок он вам…? Или встаньте и скажите: мы должны сегодня погибнуть, чтобы завтра в этой стране жили наши жены и дети. Нету понимания войны. Война – не война, АТО – не АТО… А черные платки по всему Львову. Женщина в карпатском селе, которая никогда и куска угля донецкого не видела, не видела Чёрного моря - ей нужно отправить сына, чтобы он там, возможно, погиб. С этим никто не работает.
Также не работают и с трудоустройством переселенцев. Люди приезжают, а зарплаты маленькие:
- Хорошую зарплату трудно найти, ведь местные переселенцев не знают. Надо создавать что-то своё. Я разговаривал с бизнесменами выше среднего уровня. Им нужны гарантии, или наша доля в бизнесе. А мы переехали сюда с чемоданами и не можем вкладывать деньги равноценно.
"Львовяне, нам хорошо с вами, но мы хотим домой"
Эрнест говорит: крымские татары не пытаются тянуть деньги с бюджета. У них есть свои силы и спонсоры, но нужно разрешение хозяев города:
- У нас есть планы. Например, если бы нам дали участок где-то на окраине Львова, мы бы хотели построить компактное поселение крымских татар. Чтобы было, как Китайский квартал в Штатах, например. Было бы создание рабочих мест, плюс туризм.
Но даже такие большие планы – не предел желаний переселенца:
- Я бы вернулся домой. Мне хорошо с вами, но я в гостях. А дом есть дом. Там я себя чувствую полноценно.
