Есть такие люди, которых и представлять как-то неудобно – масштаб уж очень очевиден. Но с другой стороны, понимаешь, что в силу монструозной культурной ситуации о таких людях многие могут и не догадываться.
Владимир Тарасов – известный (но тут вполне можно говорить и про легендарность) литовско-русский джазовый музыкант, барабанщик-перкуссионист, хотя такая характеристика его деятельность и близко не исчерпывает.
Тарасов прославился еще в 70-х, когда он, вместе с Вячеславом Ганелиным и Владимиром Чекасиным, основал в Вильнюсе не менее легендарное трио ГТЧ. Хотя вот уже почти тридцать лет, как он играет один. Ну как один… Тарасов любит играть в дуэте (чего стоят совместные работы с Andrew Cyrille и Алексеем Кругловым), сотрудничал со многими знаковыми оркестрами современности (Butch Morris "Creative Music Orchestra", например) и даже основал такой себе dream-team из литовских джазовых музыкантов - Lithuanian Art Orchestra.
И не только ведь играет: Тарасов уже много лет выступает автором многочисленных музыкально-визуальных проектов и перформансов, пишет музыку для кино и театра и даже четыре года был художественным руководителем Русского драматического театра в Вильнюсе. То есть, не только "мастер звука", но и вообще – Мастер.
INIDER поговорил с Тарасовым об украинской культуре, современном искусстве и будущем джаза.
- Владимир, в интервью 2009-го года Вы сказали, что следующий культурный всплеск – после всплесков 20-х и 60-х – стоит ожидать в 2015 году. Оправдались ли ожидания, всплеск хотя бы на уровне музыки Вам виден?
- Пророк я, мягко выражаясь, слабый. Есть, конечно, отдельные всплески, но, к сожалению, волн от них никаких. Удивительно и то, что обычно социальные потрясения провоцируют творческую энергию, но сегодня - наоборот. Природа не поддаётся математическим формулам. И никаких этих вековых циклов просто не существует.
- А куда, как Вам кажется, дрейфует джазовая музыка в мир: можно говорить о каких-то тенденциях (глобализация-world music-стирание рамок – или же наоборот, герметизация и новый уход в гетто), или это все праздные разговоры?
- К сожалению, слово "дрейфует" самое правильное определение сегодняшней ситуации в джазе. Можем только надеяться на лучшее, на то, что этот корабль когда-нибудь продолжит плавание.
Прогнозировать уже боюсь, но очень надеюсь на то, что джазовая энергия и мысль в скором времени двинется дальше в соответствии со своим временем и без оглядки на прошлое.
- Ту музыку, которую Вы всегда играли, как правило, ассоциируют со свободой: свободой самовыражения, внутренней свободой, расширением самого пространства свободы. Как по-Вашему, джазовые и авангардные российские музыканты – или же музыканты всего постсоветского пространства – достойно отреагировали на события последнего года, на агрессию России, украино-российскую войну? Да и вообще – надо ли ассоциировать художника с тем, что он говорит, или творчество и гражданскую позицию можно безболезненно разводить?
- Ну конечно свобода! Всё правильно. Только нужно понимать, что свобода - это не тогда, когда можно играть и делать что хочешь. Понятие свободы имеет чёткие границы, и ,например, в джазе для того чтобы выйти на сцену и импровизировать нужно знать всю школу, плюс к тому быть композитором. Иначе ваша музыка будет похожа на частушки с примитивной гармонией.
Что касается политики, то большинство художников и музыкантов к политике атрофированные. Я не имею в виду художников или композиторов, писавших по заказу музыку или картины во славу советской или нацисткой власти. Это номенклатура ничего общего с искусством не имеющая.
С громкими заявлениями по поводу артистов выступают в основном политики. А гражданская позиция всегда будет ощущаться в работах художника. И принадлежность к культуре своей страны и народу обычно видна через весь период творчества независимо от того, кто сегодня у власти.
Власть приходит и уходит, а культура остаётся. Художника нужно судить по его работе, а не по тому, что он где-то что-то сказал.
Иначе нам придётся запретить и Пикассо, и Гюнтера Грасса, и Кнута Гамсуна, и Малевича с Шагалом, и Родченко, и многих других - и уподобиться большевикам или нацистам, сжигающих книги на кострах и объявляющих работы художников дегенеративным искусством. Художник в принципе живёт в другом мире и измерении. Он не служит с 8 до 17-ти с перерывом на обед и мечтой об отпуске. Это круглосуточная работа. И часто по наивности своей - как и произошло со многими с приходом Ленина к власти – надеется, что вот эта власть и будет всячески поощрять современное искусство.
 |
| Фото: http://www.obzor.lt/ |
- Как думаете, то, что происходит в России – в ее политической и общественной жизни – влияет на ту музыку, которую там играют, которая рождается здесь?
- Влияет на таких людей как Валентин Сильвестров, и вот, кстати, замечательный пример гражданской позиции художника и человека. Что касается России, то знаю многих, но у них нет шансов высказать свою точку зрения или показать своё творчество. Скорее наоборот, их обвиняют в измене и максимально ограничивают количество аудитории их слушающей.
- Начав как более-менее классический джазовый музыкант, Вы достаточно быстро стали полноценным "художником звука": перфомансы в студии Кабакова, "Пушкин в Нью-Йорке", "Музыка воды", инсталляции на всемирно известных площадках, музыка для театра и кино… Есть еще вещи, которых Вы не касались, но очень бы хотелось, или же именно вот такие мульти-жанровые проекты дают необъятное поле для творчества?
- Звук сам по себе необъятное поле для творчества. А уж тем более звук перкуссии и различных барабанов. Если Вы обратите внимание, все мои работы помимо музыки так же привязаны к звуку, и я стараюсь продолжать те идеи, которые у меня появляются. Инсталляции дают мне возможность совсем иначе взглянуть на звук.
- Вы много сотрудничали, создавая самые разнообразные проекты, со знаковыми российскими писателями: Рубинштейн, Пригов, Кибиров, Битов. Обращались к творчеству Ерофеева и Хлебникова. Есть еще писатели – классики, современники, кто-то из молодых, может быть, – с которыми или над творчеством которых хотелось бы поработать сейчас?
Нет, никаких специальных задумок нет. Это всё как-то само собой получается. Все, кого Вы перечислили, для меня очень близкие к джазу люди. Вернее, их мышление в том, что они делают, - джазовое, то есть речь об умении импровизировать в рамках собственного текста вместе с музыкантами. В этом случае голос поэта становится частью звуковой палитры. Обычно я делаю подобные программы, когда приглашают для выступления на книжных ярмарках и презентациях книг.
А что касается Хлебникова с его заумью и сонаристическими играми со словами и слогами, то он просто был великим перкуссионистом. Так же как и Курт Швиттерс, живший в тоже время в Германии и написавший "Ursonate" - один из первых примеров звуковой поэзии.
- Вы дружны с Владимиром Мартыновым - композитором, но также и автором прекрасных книг о музыке и музыковедении. Вы тоже автор нескольких книг, более мемуарного жанра: "Трио", "ТАМ-ТАМ". Могли бы Вы посоветовать еще какие-то издания для широкой публики о музыке, которые могут быть некой теоретической базой, вводом в тему.
- Владимира Мартынова очень советую, конечно. Алекс Росс "Дальше – шум. Слушая ХХ век". Конечно же "Тишина" Джона Кейджа, "Краткая история новой музыки" Ханса Ульриха Обриста. Так же недавно вышли переводы на русский нескольких книг по изобразительному искусству, которые я могу посоветовать, так как они дают очень глубокие знания и анализ процессов в искусстве вообще. И это может касаться как живописи, фотографии, так и музыки. Например, "Искусство перформанса. От футуризма до наших дней" Роузли Голдберг, "Фотографическое: опыт теории расхождений" Розалинд Краусс, Петер Вайбель "10++ программных текстов для возможных миров". А если Вас интересует Италия, то недавно вышла на русском языке замечательная книга философа начала ХХ века Георга Зиммеля "Рим. Флоренция. Венеция".
 |
| Фото: Irmantas Sidarevicius |
- Здорово, спасибо Вам! А можете в качестве "руководства к действию" посоветовать еще и тех современных – живущих и играющих именно сейчас – музыкантов, которых просто необходимо послушать/увидеть/узнать: и мировых, и российских. Какие у вас главные музыкальные потрясения, скажем, последних трех-пяти лет?
- Для того чтобы понять насколько сегодняшнее - настоящее, всё таки рекомендовал бы знать в первую очередь то, что происходило и игралось до того, по крайней мере в 60-е и 70-е.
От Майлса Дэвиса и Джона Кейджа до Альберта Айлера и Альфреда Шнитке. А вообще советую смотреть канал Mezzo, где Вы увидите много интересного и нового - как в классической музыке, так и в джазе.
- Расскажите о тех проектах, над которыми работаете прямо сейчас, и самых ближайших планах: что, где, когда? Где чаще все-таки работаете и выступаете? Можно ли надеяться услышать Вас в Украине?
- В самых ближайших планах выступление на фестивале "Lituanika" в Вильнюсе 13 сентября, где мы готовим совместный концерт с Андреем Макаревичем. Он, кстати, очень хорошо играет на гитаре джаз.
Затем в Москве презентация нового СD, записанного с саксофонистом Алексеем Кругловым. Он также и руководитель большого джазового оркестра, с которым 24-го сентября мы играем написанные мной композиции под названием "Гобелены". Далее в планах концерты в Париже с нашим американским трио "Jones, Jones" с Larry Ochs на саксофонах и Mark Dresser на контрабасе. Для ноябрьского джазового фестиваля в Вильнюсе готовлю новую программу для литовской джазовой сборной Lithuanian Art Orchestra, в котором играют лучшие наши джазмены. И могу гордиться, что большинство из них прямо или косвенно воспитанники вильнюсской джазовой школы, которую мы основали с Ганелиным и Чекасиным.
В Киеве с удовольствием бы выступил, если бы этим кто-то занялся. Последний раз играл у Вас в филармонии много лет назад соло и в дуэте с замечательным американским барабанщиком Andrew Cyrille.
8-го октября открывается моя выставка в киевской галерее ART 14, где я показываю несколько своих визуальных работ из серии "Звуковые Игры". Приходите.
- Знаете ли что-то об украинском культурном – музыкальном, литературном - "продукте": есть у нас, по-Вашему, что-то такое, что можно и нужно показывать всему миру?
- В Украине есть совершенно гениальный композитор Валентин Сильвестров. У вас есть Кира Муратова, а из более молодых - Сергей Жадан. Уверен, что есть ещё многие, которых я просто не знаю. У вас всегда была сильная изобразительная часть, хотя и изуродованная советской системой союзов художников, а потому в большинстве своём достаточно вторична.
У вас есть такие художники как Светлана и Игорь Копыстянские, живущие в Нью-Йорке и успешно принятые на Западе. Их работа в данный момент показывается в центре Помпиду в Париже. К сожалению, в Украине, кажется, никогда не было их выставки. Ещё, конечно же, Боря Михайлов, живущий в Берлине.
- Вас как создателя многочисленных инсталляций – или же "звуковых игр" - можно зачислить к представителям того, что называется "современным искусством", по поводу которого тут не утихают споры. Вы быстро понимаете истинную цену того или иного "культурного зрелища"? Или мы живем уже в иной ситуации, и выстраивание иерархий тут не работает?
Не знаю, какие могут быть споры по поводу современного искусства. Оно либо есть, либо нет. А если такие "споры" имеют место, то обычно это говорит о провинциальности и такой наверно местечковости. Определение "современное искусство" касается любого, кто живёт и работает в своём времени. А уж насколько он действительно современен и что самое главное - оригинален, в смысле первичности материала, покажет только время. Чёткие критерии и оценки могут быть только у человека подготовленного, знающего историю искусств. Таких критиков и искусствоведов сегодня единицы во всём мире. В основном сегодняшняя критика, и особенно кураторы, представляют ту или иную группу художников или музыкантов и совершенно не признают тех, кто не входит в сферу их интересов. В искусстве сегодня, как и в бизнесе, преобладает лоббирование того, что отвечает личным интересам, в том числе и финансовым. Поэтому Ваше выражение "культурное зрелище" точно определяет сегодняшнюю ситуацию. А зрителя–слушателя в принципе обмануть трудно. Он на интуитивном уровне чувствует настоящее.
- Скажите, а вот с такой географией работы и такой биографией Вы кем себя считаете - русским музыкантом, литовским, "постсоветским"? Или вопрос идентичности перед Вами не стоит совсем?
- Чувствую себя просто музыкантом конечно... Идентичность это, как мне кажется, не форма одежды, а внутреннее состояние. И не так много я путешествую, сравнивая с несколькими годами ранее. В основном люблю заниматься нестандартными проектами, которые провоцируют на что-то новое.
- И последнее, Владимир: музыка способна изменить мир к лучшему - или не стоит обольщаться? На сегодняшнем этапе и в современном мире, какими Вам кажутся ее возможности?
- Не знаю, поможет ли искусство в сегодняшней ситуации. Искусство это же как своеобразная медитация - созерцательность, когда звук "забирает" Вас к себе или картина на стене Вас остановит. И не важно что там звучит или что мы видим. Важно что внутри что-то настоящее, оставленное нам композитором или художником, и это "нечто" и заставляет нас уйти совсем в другой мир, другое время.
В каком-то смысле это можно сравнить с Храмом, куда мы заходим и оказываемся далеко от той суеты, которая осталась за дверью. У меня есть замечательный подарок на день рождения Ильи Кабакова. С маленьким идущим человечком и стихами: "Стой, куда ты? / Не спеши. / Посмотри, в ночной тиши / Что-то промелькнуло..."
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Алексей Коган: Для меня все без исключения директора радио и телеканалов – это успешные наркодилеры
