Дмитрий Быков - фигура в современной России не просто знаковая, а уже даже и культовая. Участник невероятно популярного проекта "Гражданин поэт", оппозиционер, близкий соратник Алексея Навального, выдающийся лектор, преподаватель, просто-таки неутомимый публицист. Но в первую очередь – один из главных поэтов и писателей 2000-х, автор романов "Оправдание", "Орфография", "ЖД", "Остромов", "Икс".
Написанная им биография "Борис Пастернак" не просто удостоилась первой премии "Большой книги" и "Национального бестселлера", но и выдержала уже двенадцать(!) изданий. Увидел свет и быковский "Булат Окуджава", этой осенью должен быть "Маяковский". А вообще фамилия Дмитрия Львовича стоит где-то на пяти десятках книг. И премий у него под стать такому списку.
Классический русский интеллигент-разночинец, литератор до мозга костей, чего уж там, честь и совесть своего времени – все это, конечно же, Дмитрий Быков. Хотя он бы на эти реплики лишь фирменно игриво улыбнулся.
INSIDER поговорил с писателем о современной России, Украине и, конечно, творчестве.
- Дмитрий Львович, есть у революции начало, нет у революции конца. Какие у Вас ощущения от сегодняшнего Майдана? Вы видели его эволюцию в течение трех месяцев, знаете логику событий. Сколько ему по-хорошему стоять еще надо?
- Я достаточно парадоксальную вещь скажу, но поскольку у каждой страны, видимо, своя национальная матрица, свой парламентаризм, то почему бы собственно Майдану не стать постоянным явлением? Обратите внимание, что украинская политика всегда встраивается в этот формат, формат такой условной Запорожской Сечи.
У меня в одном будущем романе, продолжении "Списанных", уже есть такая история, когда герой, десять лет спустя, приезжает сюда, смотрит на Майдан и видит, что здесь по-прежнему сидят ветераны Майдана, оборванные, неспящие, небритые и контролируют его. И к ним выходят со всеми государственными инициативами, они кричат либо "ура!", либо "ганьба!". И это такие настоящие граждане, управляющие государством.
Конечно, управление государством давно идет без всякого их участия, но для их самоуважения и для элиты страны это такой очень важный критерий – их наличие. Я думаю, что Майдан теперь будет вечен, он не обязательно будет стоять на улице, но, может быть, будет сидеть вместо Рады.
Потому что уже даже новая Рада себя скомпрометировала – она слишком легко принимает решения, она конъюнктурна, она состоит из людей с довольно двусмысленной репутацией. А Майдан – это граждане, это Запорожская Сечь такая. Пусть так и будет.
- Недавно в лекции "Полуостров Крым" по поводу романа Аксенова Вы говорили, что вряд ли получится у России Юго-Восток так быстро "отжать" (если вообще получится). Но не думаете ли Вы, что вот такой может разыграться трагифарс: еще месяц это все будет вариться без решения, а под 9 мая, ко Дню Победы, начнется самое "интересное". Это в стиле нынешнего руководства России?
- Про 9 мая говорят уже все – и в Украине, и в России: что задумано 9 мая въехать в Киев на белом коне. Но мне кажется, что тут другая эстетика. Даже Сталин в свое время не решился сесть на белого коня. Это фарс будет, конечно. И потом, это достаточно самоубийственная история, мне кажется, - входить в Украину на белом коне.
Убить крупнейшее в Европе государство, раздавливать его – тут уже дело даже не в санкциях, а просто в международном имидже России, той памяти, которую по себе оставит нынешняя власть. Присоединять Крым – это, может, по-своему даже мило (в глазах истории), но присоединить Украину в целом виде, закатать ее танками – мне кажется, это кровь большая, на это не пойдет никто.
 |
| Фото: vk.com/dlbykov |
- Вы часто говорите про четырехтактный цикл русской истории (революция-заморозки-оттепель-застой), из которого Россия не может вырваться уже лет пятьсот. Еще недавно Вы писали, что нынешняя литература чудовищно непрофессиональная, сравнивая нынешнее время с николаевским "мрачным семилетием" (1848-1855). То есть сейчас глубокий застой продолжается? Страна на грани революции?
- В литературе, да, застой. А страна – нет, она не на грани революции. Но я не понимаю пока окончательно – мы на грани 55 года, условно говоря, или мы на грани 40-го? У нас 1855 год и Крымская война или у нас 1940 год и финская война? Я пока не понял.
- А 1914 год с ура-патриотизмом по поводу празднования трехсотлетия дома Романовых?
- Тоже может быть такой вариант. Больше всего пока это, конечно, похоже на 1914-й год. Да, больше всего. Но мне бы очень не хотелось тот опыт повторить.
- Ведь и человек в Цюрихе уже есть… (речь о Михаиле Ходорковском и о недавнем получении им вида на жительство в Швейцарии – ред.)
- Человек в Цюрихе действительно есть, и насколько я знаю, он очень скоро будет проводить в Украине большую конференцию, вы наверно знаете уже об этом. Ну, проводить будет не он, но участвовать – он. Он сейчас мало что проводит, но во многом участвует.
В любом случае, на 1914 год очень похоже. Во всяком случае, внутренняя катастрофа избывается внешней экспансией. Но было бы очень плохо, если бы это перешло в революционную стадию. Я очень этого не хочу.
- Второй контекст, в который помещают эти события, изначально связан с громкой статьей Виктора Шендеровича про Олимпиаду, фигуристку Липницкую, эстетику фашизма, которая все больше прослеживается. Потом был Крым и уже многие заговорили про очевидные параллели с Рейхом, Судетами и Австрией. Как Вам такое сравнение?
- Эти вещи всегда похожи, есть такое понятие кластера, тесно связанных примет.
 |
| Фото: ru-bykov.livejournal.com |
- Они у вас не противоречат, эти сценарии разворачивания событий – немецкий и русский?
- Нет, но здесь есть очень опасная связка Олимпиады и экспансии. Это ведь и 1980 год. Потому что Олимпиада и Афганистан. Почему это ходит в одной связке – я пока не понимаю. Но социологи, думаю, поймут. Просто дело в том, что в России всегда спортивные победы сопровождаются военной риторикой и очень трудно потом остановиться.
1980-й год кончился тоже не очень хорошо для России. Поэтому я очень надеюсь, что у России хватит ума не лезть в затяжной конфликт вроде афганского, вроде немецкого, что она сможет остановиться. Ведь война тут с неизбежностью ведет к революции. Этот ход уже не отменим.
- А 1936 год, Судеты, Австрия – тоже этот кластер?
- Нет, это другой кластер совершенно. Я вообще бы избегал здесь сравнений с германским нацизмом, потому что фашизм имеет совершенно четкие приметы, и в России их пока нет. Не говоря уже о том, что Германия находилась в том момент на промышленном подъеме, она была монолитна - не так, конечно, как в 1941-м, но к этому было близко.
И в любом случае, я не думаю, что сегодня в России есть те черты, которые Умберто Эко, по его классификации, отнес к фашизму. На самом деле единство Росси очень кажущееся, сложное, пестрое. Большинство инертно, тотальной поддержки Путина нет, соцопросы заказные. В общем, такой ионизации, какая бывает при единомыслии, я не вижу пока.
И вряд ли увижу, потому что слишком всем все понятно, слишком топорная пропаганда, слишком плохо живут, слишком ясно, что элита больше заботится о своих приобретениях за рубежом. То есть на фашизм это никак не тянет, и аналогии с 1036 годом очень поверхностные. А вот с 1980-м – серьезные и пугающие. Потому что настроения 1980-го я помню, и они похоже на сегодняшние.
 |
| Фото: vk.com/dlbykov |
- По статистике Книжной палаты России, в прошлом году был какой-то бум переводной украинской литературы: 54 позиции в 2013-м против 8 в 2011-м. Это что такое, по-вашему?
- Мне покойный Лев Лосев, царство ему небесное, когда-то сказал: никогда в Америке не было такого интереса к России, как во время "холодной войны". Конфронтация – это форма взаимного интереса. Наверное, это не случайно и, наверное, пусть так и будет. По крайней мере, один плюс у происходящего есть – Россия стала Украине по-настоящему живо интересна, а Украина нам.
Есть серьезный момент сближения, не говоря уже о том, что российские инакомыслящие сближаются с Украиной, многие рассматривают Украину как модель российского будущего.
- Вам это близко?
- Близко отчасти, потому что любое сильное сотрясение в России приведет к ее полной дезинтеграции, расколу на запад и восток. Это всегда так бывает: в России во время революции тоже была Дальневосточная республика, полно брожения. А воссоединяться потом очень сложно.
В России сейчас достаточно хрупкая система, и поэтому надо смотреть на украинский опыт и не повторять ошибок.
- Крым Вы любите горячо, но сейчас часто говорите, что в этом году вряд ли туда попадете, да и не очень этого хочется. Вы думаете, для Вас осталась возможность ощущения тотального счастья, какое было раньше, после этих событий в Крыму? Их там можно снова пережить, эти ощущения?
- В Крым я рано или поздно вернусь. Это произойдет не сейчас, но мне даже не хотелось бы описывать события, при которых я туда поеду. Я эти события вижу абсолютно четко и знаю сценарий, по которому они пройдут, но говорить вслух не хочу. Не могу.
 |
| Фото: vk.com/dlbykov |
- Намекнете? В Вашем романе "Орфография" что-то похожее было?
- Нет, совсем нет. Я вообще будущее знаю, просто знаю. Но рассказывать его не буду, потому что у нас сегодня в России любое предсказание будущего расценивается, как призыв. Тем более, как призыв к экстремизму.
- Но Вы часто на радио "Эхо Москвы" этим промышляете.
- Да, промышляю… Что-то знаю, чего-то не знаю. Все смеялись над романом "ЖД", сейчас он сбывается, сейчас он смеется. Я знаю, как все будет, но рассказывать об этом я не могу. Вы и сами все поймете довольно скоро.
- Скажите, биографию Маяковского Вы скоро сдаете в издательство, да? Что после Маяковского может быть в ЖЗЛ? Чего бы хотелось в идеале? Я помню, Вы хотели написать биографию Николая Некрасова.
- Некрасова не сейчас, когда-нибудь. Сейчас я хочу написать небольшой роман про 1940 год, про финскую войну. А биографии я больше не хочу писать. Во всяком случае, пока. Маяковский мне не тяжело дался, совсем нет, но я хочу про жизнь. Думаю, это будет весело.
- Скажите, для Вас существует вот этот раздел на либеральную и патриотическую литературу и углубляется ли он в связи с последними событиями? Или это фикция?
- Нет, это фикция.
- Есть мысль, что самоизоляция России, которая очень может быть (а может и не быть), во всяком случае, она усиливается, - это такой последний исторический шанс, возможность закрытия на себя, взгляд внутрь и поиск аутентичности. Самоизоляция как путь к себе. Ужасная, конечно, мысль, но она звучит.
- Я всегда говорил, что националистическая прививка необходима, нельзя вечно быть беременной монстром, надо его родить и убить. Но у меня есть ощущение, что Россия не готова, нет. Никакой самоизоляции не будет, духу не хватит, понимаете. Слишком все абсурдно, слишком сгнило.
Я не думаю, что какие-то пассионарии со страшной силой будут сейчас закрывать Россию, херню творить, войну… Не тот народ, не тот контингент. Понимаете, война в таком состоянии - это классический сценарий перехода 1917 года в 1918-й. Ровно то же самое. Обратите внимание, что весь этот патриотический экстаз тогда уже к январю схлынул абсолютно.
Вот был август, а к январю все. Поэтому я не жду каких-то больших потрясений в России в этом контексте.
 |
| Фото: vk.com/dlbykov |
- Сейчас даже от тех, кто симпатизирует либеральной интеллигенции, оппозиции, все чаще звучит мысль о том, что не в последнюю очередь в такой промывке мозгов, которая наблюдается сегодня, виновата именно интеллигенция.
- Понимаете, интеллигенция виновата всегда, потому что кроме интеллигенции никого нет. Крестьянства нет, пролетариата нет, а есть только интеллигенция. Ну, давайте, пусть она будет всегда виновата.
- Нет, нет, речь о другом. Версия такая, что после конца 1990-х интеллигенция закрывается на себя, ей мало что интересно, она занимается собой. А сейчас искренне разводит руками: мол, чего хотите, народ-то изначально дикий, что уже сделаешь, чем поможешь...
- Ничего подобного не было, интеллигенция бешено занималась культуртрегерством, я очень хорошо это помню. Продвигала себя, как могла. Про 1990-е сейчас врут все время. Да, это было отвратительное время, но гораздо лучше сегодняшнего.
- Дмитрий Львович, Ваша "Советская литература. Краткий курс", имела большой резонанс, действительно стала – чего уж там – событием интеллектуальной жизни. Когда ждать вторую книгу, продолжение?
- А она вот уже вышла, в ней десять новых текстов. Это "старая", но расширенная в полтора раза книга. Потом будет еще, я же продолжаю это все писать. Она почему-то оказалась написанной вовремя, ведь сейчас советская литература на многие вопросы отвечает.
И даже я рискну сказать, что, скажем, Джонатан Литтелл с его невероятно популярными "Благоволительницами" просто взял и переписал эренбурговскую "Бурю", разбавив ее до известной степени дневниками Юнгера. Это хороший роман, но очень вторичный.
- Какие у Вас самые свежие читательские потрясения и кого из писателей Вы любите вообще?
- Мне очень нравится роман Ксении Букши "Завод "Свобода". И потом я, надо сказать, в основном читаю американскую прозу. Тут ничего не поделаешь.
- Сейчас многие говорят о Франзене как американском Толстом.
- Франзен так себе писатель. А вот Девид Фостер Уоллес был хороший писатель. Я люблю, знаете, Капоте, Юдору Велти. Мне нравятся "Инструкции" Адама Левина, замечательный роман. "Дом листьев" Марка Данилевского. Корагессан Бойл – мощнейший автор. Мне нравится весь американский нон-фикшн, мне нравится Ирвинг, в конце концов.
А вот популярный Фоер - это клоун, про него надо забыть. Он и не американец, он еврей.
- Мы знаем эту российскую характеристику-триаду: "самодержавие-православие-народность". Как Вы Россию сейчас тремя словами можете охарактеризовать?
- Абсурд, абсурд и абсурд.
- А Украину?
- Знаете, сложно пока мне сказать. То, что "Майдан", - безусловно. То, что "бардак", - тоже безусловно. Я абсолютно уверен в том, что одно из слов - это "объединение", потому что Путин, сам того не желая, не расколол, а очень сильно объединил запад с востоком. Беда, что только на антирусских настроениях. Мне это ужасно горько.
Уж объединяться на нелюбви - это всегда грустно. Мне бы хотелось, чтобы на любви, но пока именно Россия служит для Украины мощным объединяющим фактором.
- Ну и напоследок скажите что-то уж такое обнадеживающее для украинцев.
- А Вы выключите диктофон, и я Вам скажу….
